Хорал [litres] - Кент Харуф

Крупные мышцы в паху, который вскрыл Дик Шерман, были толстыми, мощными, красными, похожими на стейк. Часть шкуры порвалась, когда отец снимал ее, и кровоточила в разрывах. Но теперь можно было увидеть кишечник. Шерман раскрыл живот. Желтые кишки с синими узлами выпали на землю вместе с жидким навозом. Лилась кровь со слизью и янтарно-желтая жидкость. Прозрачные оболочки сверкали серебром на солнце.

Шерман сказал:

– У тебя нет под рукой ножниц для обрезки деревьев, Том? Мне бы пригодились.

– В конюшне, – ответил Гатри.

Он с усилием выпрямился, прошел вдоль стены конюшни в темноту дверного проема и вернулся с двуручным инструментом с двумя лезвиями – он использовал его для обрезки веток и кустов спиреи возле дома. Передал его Дику Шерману.

Шерман отложил нож.

– Потяни еще шкуру на себя, сможешь? – попросил он.

Отец согнулся над конем и обеими руками потянул шкуру от ребер. Дик Шерман принялся резать ребра триммером для деревьев: по ребру за раз, и всякий раз раздавался треск, будто ломалась сухая палка, – он открывал грудную полость. Мальчики поняли тогда, что конь совершенно мертв. Он не смог бы пережить такое. Они смотрели, и глаза их все больше округлялись, лица бледнели. Они замерли на заборе.

Когда достаточно ребер было перекушено, отец оттянул освободившуюся часть грудины назад, чтобы Дик Шерман мог исследовать сердце и легкие. Он взял их в руки, перевернул, потыкал и пошуровал в них ножом. С сердцем все было хорошо. Как и с легкими. Он потыкал ножом аорту и крупные вены – искал шрамы от глистов, но ничего такого не было, конь был тщательно проглистогонен. Так что Дик вернулся к кишечнику: приподнял внутренности, достал до желудка, вытянул больше влажных желтых кишок. Это давалось нелегко: он тянул тяжелые внутренности из коня, и, очевидно, их выходило больше, чем ему было нужно, потому что часть он отбрасывал; он проверял, поднимал их, пока они извивались и наполнялись, а потом у него оказалась в руках часть кишечника слишком крупная и темная, и он остановился.

– Вот, – сказал он. – Видишь? Этот большой темный участок, иссиня-черный?

Гатри кивнул.

– У него был заворот кишок. Это его убило.

Шерман поднял часть кишок повыше, показывая:

– Там, где кишечник завернулся, ткань умерла. Поэтому кишка такая черная, раздутая, неправильного цвета.

Он отпустил мертвый кишечник, и тот лег на землю вместе с остальными кишками, сложившись так, будто был еще живым.

– Бедняга, он сильно страдал.

Мужчины выпрямились. Дик Шерман разогнулся и потянулся, размял ноги, вытянул руки над головой, а Том Гатри стоял позади выпотрошенного коня, глядя на сыновей. Они все еще сидели, как и вначале, на верхней доске изгороди.

– Парни, все нормально? – спросил он.

Они ничего не сказали, только кивнули.

– Уверены? Может, вы уже достаточно нагляделись?

Они покачали головами.

– Ладно. Худшее уже позади. Мы почти закончили.

Было уже позднее утро. Яркое, солнечное воскресное утро конца апреля. Дик Шерман сказал:

– Нам нужна проволока, Том. Или шпагат. Шпагат даже лучше.

Отец покинул загон, снова зашел в конюшню и вернулся на этот раз со шпагатом, с двумя или тремя длинными желтыми нитями. Шерман взял шпагат и принялся сшивать живот Элко. Сначала под грудью он прорезал дыру в шкуре, протянул в нее бечевку, завязал узел, прорезал еще дыру напротив первой и стянул две части шкуры вместе, затем отодвинулся на шесть дюймов и проделал то же самое, снова и снова, двигаясь книзу, всякий раз туго стягивая шкуру, пока отец помогал заталкивать органы и скользкие кишки внутрь, держа их, пока затягивалась бечева. Скоро его руки были такими же красными и скользкими, как у Шермана. Зашив живот Элко как можно аккуратнее, они обвязали шпагат вокруг верхней задней ноги и опустили ее вниз, так что она больше не торчала над трупом коня, а потом привязали ее к другой задней ноге, после чего завязали несколько узлов и решили, что дело сделано.

Конь лежал на земле у конюшни с раскрытыми глазами и пастью, шея запрокинута назад, длинный коричневый живот пересекала желтая бечева. С забора, однако, мальчики все еще видели в прорехе шкуры темные окровавленные внутренности, потому что Дик Шерман с отцом не смогли закрыть надрез полностью. Внутренностей было слишком много. Так же бывает, когда копаешь яму: земли слишком много, ее не вернуть назад, на место. Часть будет видна – как шрам. И мальчики все еще видели Элко внутри, и даже то, что уже не было видно, стояло перед ними в памяти: они будут перебирать эти воспоминания ночами, хотят они этого или нет.

Утро заканчивалось, приближался полдень. Мужчины, потные, с трудом распрямились после работы, подошли к лошадиной поилке в углу загона, чтобы омыть руки под струей холодной колодезной воды, которая бежала по чугунной трубе от ветряного насоса. Потом Дик Шерман помыл нож, а отец – триммер для деревьев. Наконец оба встали под струей ледяной воды, умылись, попили и снова выпрямились, и вода стекала по их шеям; они вытерли рты и глаза рукавами.

Тогда их отец сказал:

– Похоже, пора поесть. Позволь мне купить тебе ланч в кафе, Дик.

– Конечно, – ответил Дик Шерман. – Был бы рад. Но не могу. Обещал сыну, что возьму его на рыбалку, ловить голавлей на Чиф-крик.

– Не знал, что ты настолько стар, что твоего сына уже можно брать на рыбалку.

– Я-то нет. Но он хотел попробовать. Когда я уезжал утром, он сказал, что я ни за что не вернусь вовремя. – Тут Шерман замолчал, задумавшись. – Я еще весьма молод, Том.

– Ну разумеется, – откликнулся Гатри. – Все мы такие.

Затем они вышли из загона, и Дик Шерман завел свой пикап и уехал домой. Мальчики спрыгнули с забора и встали рядом с отцом. Он положил руки на их темные головы, сухие и горячие от солнца, заглянул им в лица. Они были уже не такие бледные. Он убрал волосы с их лбов.

– Мне нужно еще кое-что сделать, – сказал он. – И тогда мы закончим с этим. Выдержите?

– Что надо делать? – спросил Айк.

– Нужно оттащить его на пастбище. Нельзя оставлять его здесь.

– Наверно, – сказал Айк.

– Можете открыть мне ворота?

– Ладно.

– Откройте для начала ворота загона. И, Бобби.

– Да?

– Следи за Эстер. Не дай ей убежать, пока ворота открыты. Придержи ее.

И Гатри задом въехал на пикапе в загон, и пока он пристегивал чокерную цепь к шее Элко, Айк закрыл ворота, а